Интервью Фархада Бадалбейли, народного артиста СССР,
профессора
- Когда-то кто-то образно определил бакинцев как
нацию, что вошло в обиход, в лексику интеллигенции. Можно ли отнести Вас, и
Тамиллу Ахундову к этой категории избранных?
- Сразу хочу уточнить для нынешних и последующих
поколений: когда мы говорим "бакинцы - это нация", то имеем в виду не
принадлежность к региону, не происхождение, не национальность человека, а
состояние души, общность идей, воспитания, образованность в самом широком
смысле, их не стареющий с годами романтизм, лиричность, чувство юмора,
преданность и взаимопонимание в дружбе. Метафора эта, если я не ошибусь,
появилась в шестидесятые годы, когда по вечерам, не сговариваясь, гуляли по
Торговой, Ольгинской молодые, красивые люди, когда все друг друга знали, когда
одежда, автомобили не были определяющим звеном в общении, когда часами,
встретившись, говорили о прочитанных книгах, прослушанной музыке, увиденном
фильме, когда бредили джазом, ходили в филармонию на все гастрольные и
отечественные концерты, когда в Баку зародился и стал знаменитым на весь мир
бакинский КВН. Это в своем роде школа, воспитавшая людей высокого интеллекта,
талантов, профессионалов во всех отраслях. Конечно, время диктует свое, кто-то
ушел из жизни, а те, кто уехал, в дальних странах сохранил преданность «бакинской
нации».
Тамилла тоже из нашей, «бакинской нации», в ней есть
все то, что я перечислил и больше, я же почитаю за честь принадлежать к этой
когорте.
По роду занятий мне приходится часто выступать в
роли декламатора - я читала со сцены стихи великих поэтов всех времен и
народов, кроме того, я просто люблю поэзию. Поэзия Тамиллы Ахундовой произвела
на меня огромное впечатление; при всем том, что в Баку в последнее время
появились по-настоящему талантливые поэты и прозаики, стихи Тамиллы просто
ошеломили. Они созвучны моему внутреннему миру, они искренни, лиричны, они
теребят душу.
Стихотворение "Грустные глаза" меня
растрогало до слез; онопосвящено
НаргизХалиловой, которая на протяжении
десятилетий была идеалом женской красоты, изящества, ума, доброты, она
появилась и сгорела, оставшись символом свободы, стильности и лучше, чем
Тамилла о ней не скажешь:
Прочитав еще одну статью о твоpчестве Тамиллы
Ахундовой, я поняла, что должна высказать о ней свое, личное; рассказать именно
то, что чувствовала, работая с ней в качестве редактора ее последнего сборника
"Порой".
Познакомились мы случайно. Поговорив по телефону
достаточно долго для первого раза, договорились о встрече. Перед встречей я
немного волновалась. Казалось бы почему? Телефонный pазговор был очень
интересный, насыщенный, но встреча... По голосу я уже наpисовала облик своей
собеседницы, и не хотела разочароваться.
Когда в назначенном месте ко мне подошла женщина и
спросила: "Это Вы?", я отбpосила все сомнения. Тамилла ханум
пpиветливо улыбалась, но пpи этом ее таинственные глаза оставались чуть
гpустными.
Мы поднялись к ней и стали говорить. Мы говорили,
говорили... Так началась наша работа. Хотя пpо себя, могу отметить: работая, я
обучалась. Передомной раскрывался
богатый мир человека с широким творческим диапазоном, мир чуткой, красивой женщины,
очень образованной и тонкой. Это был волшебный мир чувств, эмоций, переживаний.
С Тамиллой Ахундовой меня познакомил Фархад
Бадалбейли, он порекомендовал познакомиться с ее творчеством, возможно,
написать музыку на то или иное стихотворение. При приватной встрече я проиграл
ей отрывки из моих сочинений различного жанра, она читала свои стихи;
выяснилось, что в ее творчестве есть много того, что мне близко, созвучно
построению ее стихов, музыкально они вдохновили меня - мелодия рождалась сразу.
В ходе наших встреч выяснилось, что у нас много
общего в характерах. Меня приятно удивила ее пунктуальность, обязательность,
казалось, что такая красивая женщина могла бы и покапризничать, но нет - ни
минуты опозданий. Я сам пунктуален до невозможности, так вышколила меня учеба в
Ленинградской Государственной консерватории, в которой я окончил два факультета
- композиторский и фортепианный, там наши педагоги опозданий не терпели. И
потому эта ее черта импонировала мне, хотя мы оба творческие люди.
Я никогда не писал тебе писем, даже работая
переводчиком за советским кордоном. Кажется, понимаю причину такого порыва
теперь.
Во-первых, накопилось много "материала" за
почти полвека нашей дружбы, во-вторых, я, как и ты, не могу не
"выплеснуть" в какой-то момент "багаж" чувств и мыслей. Ты
с некоторых пор делаешь это в виде стихов, повестей, рассказов, эссе, я же до
сих пор изливал душу в своих песнях, в музыкальных опусах, дружеских эпиграммах
в стихотворной форме. Суть одна - невозможно не выразить в этой или иной форме
наше отношение ко всему окружающему, т.е. к жизни.
При знакомстве нашем я был сражен "ударом
молнии". Миг этого чувства сверкает и сегодня. Меня в Тамилле всегда
восхищала честность и способность отдавать себя - если в любви, то целиком и
без остатка, если в дружбе - то до конца и безкомпромиссно, если в деле - то
самозабвенно и талантливо, что порой создает сложности, потому как все это
требует взаимности. Все это - настоящее, без прикрас, без преувеличений.
Что касается стихов Тамиллы, то я не думал, что она
раскроется в поэзии, хотя натура ее абсолютно творческая, и это всегда
проявлялось и раньше - в стремлении к музыке, к опытам в рисовании. Я очень
хорошо помню период юбилея Насими, радость Тамиллы, когда она открыла великого
поэта для себя, ее восхищение им, ее увлеченность поэзией Насими. Видимо, те
чувства ее и предвосхитили ныне происходящее.
Я продолжаю восхищаться чувствами и энергией, с
которыми теперь Тамилла может отдавать себя творчеству.
И все эти слова о моей жене - Тамилле Ахундовой,
моей Тамусе.
Завершилось 20-е столетие. Наступает утро новых измерений времени и пространства,
образование в предрассветные часы множества тайных, интимных духовных миров.
Лучи начинают рассеиваться, сложно преломляться, окрашиваться в фантастические
тона. Искусство окутывается тайной, приобретает потустороннее зрение, где ещё
не закончился сон и не открылось состояние яви.
Немногим художникам удаётся выразить это уникальное состояние времени,
когда исчерпывается историческая идея и расцветает метафизическая, когда
исчезает прожорливая гусеница цивилизации и неожиданно выпархивает её
бессмертная душа, прекрасная бабочка - культура.
Творчество Фархада Халилова целиком принадлежит этим образам, этой
странной и парадоксальной фазе истории, когда заостряется метафизическая
чувствительность к последним вопросам бытия. Его пластика наполнена ферментом
брожения, проникшего в дистиллированную жидкость монотонного шума времени, это
превращение воды в вино - чудо преображение. Отсюда и его личные философские
искания, глубоко уходящие в фундаментальные слои древних культур и одновременно
рефлексирующие на самые новейшие "технологии" мысли. Созерцая картину
мира, он ищет опоры в доренессансном художественном сознании, в витражах старой
Европы, в древних исламских миниатюрах и в тайне культуры письменности,
органично соединяя эти эзотерические поиски с ценностями классического
авангарда.
Посреди образов этого мира художник невольно кажется
нам одиноким, ибо он - пленник грез своих; и мы, словно украдкой, видим то, что
представляется ему, при этом как бы забывая (но это только обольщение!), что мастер
творит не только для себя, но и для нас, в равной мере. Художник из Баку
познакомил московскую публику со своими картинами, написанными за последнее
время, на выставке в Центральном Доме художника. Имя Фархада Халилова здесь
хорошо знакомо; много раз мастер показывал в Москве свои работы и, более того,
он любит этот город и знает, что тут всегда имеются ценители такого ясного, но
и, одновременно, очень непростого искусства. Это искусство рождается не только
из опыта, помноженного на талант, но и определенных представлений. В них
заключаются особое обаяние и мудрость, что-то близкое древней натурфилософии,
воспринятой через опыт постмодернизма. Более того, картины художника чему-то
ненавязчиво учат, что-то помогают увидеть по-новому. И тут важны не столько их
названия, сколько настроения красок и форм. Так, становится понятно, что с
рождения человек начинает изучать, и чуть ли не на ощупь, пространство и время,
а те, в свою очередь, изучают его... Те, кто, повзрослев, продолжают
знакомиться с миром, считая его своей реальной средой, выбирают для себя разный
род занятий. Но те, кто чувствуют, что мир изучает их, образуют особую касту
художников, поэтов, музыкантов, философов и звездочетов. Им дан особый дар, а
именно, ощущать всем своим существом дух мировых глубин, вечное превращение
материи из формы в форму. Они свидетели того, что с трудом поддается выражению
в красках, словах, звуках, символах и цифрах. И надо только позавидовать тем.
Тогда и мы увидим, как это позволяет сделать живопись Халилова, тяжелое
движение масс, проплывающих в мировом эфире. Только очень вытянутое
горизонтальное полотно адекватно запечатлевает своей сверхпанорамностью этот
сложный процесс.
Моя свекровь - моя мама, и мамой я ее называю не
потому, что так полагается, а потому что так велит мое сердце, потому, что так
искренне, тепло она приняла меня в свою семью.
Отношения
наши сложились сразу: мы стали понимать друг друга с полуслова, с полунамека, и
я почувствовала - у нас с мамой родственные души и еще то, что в жизни моя
опора - она.
Я замужем за Бахрамом ее младшим сыном более семи
лет. У нас двое детей: Курбан - старший и Мелек - младшая, и за все это время у
меня ни разу не возникало к ней какого-либо иного чувства, кроме любви и
уважения. Я совершенно не идеализирую наши отношения: собственно, они в этом и
не нуждаются.
Мои родители просто счастливы, видя наши
взаимоотношения, потому как они "отдали свою дочь в другую семью, но
абсолютно спокойны за своего ребенка". Такие же искренние и родные
отношения сложились у меня с моим свекром. Но с ним, как с мужчиной, я не могу
вести и чувствовать себя так же свободно, как с мамой. Обоих их я люблю одинаково.
Моя
мамуся-Тамуся, натура тонкая, глубокая. Она может быть печальной и веселой
одновременно, может быть и твердой в своих убеждениях, но всегда объективной,
при этом оставаясь легко ранимым человеком. К счастью, я ее ни разу не обидела
и никогда не сделаю ей больно, а она - мне. Мы с ней Раки - и этот знак
объединяет нас. Очень часто и многое чувствуем одинаково. Порой мне кажется,
что мы породнились неслучайно...
Чтобы открыть для себя художника, требуется совсем
немного - дать ему возможность высказать свое глубоко личностное представление
о мире, о человеке. Его персональная выставка открывает такую возможность.
На днях в Выставочном салоне имени Ваджии Самедовой
открылась первая персональная выставка произведений Бахрама Халилова -
современного художника-авангардиста. О чем я думала, когда смотрела на полотна
этого молодого живописца? О том, что это здорово, когда тебе 25 и ты
присутствуешь на открытии своей персональной выставки, собравшей
профессионалов, чей интеллектуальный уровень и художественная эрудиция
позволяют по достоинству оценить то новое, своеобpазное в искусстве, что
представлено на их взыскательный суд. И о том, что хорошо или плохо, когда на
творческом пути художника нет особых препятствий? В случае с Бахрамом - хорошо.
У него, несмотря на молодость лет, солидная подготовка в Азербайджанском
художественном училище имени Азима Азимзаде, затем учеба а Азербайджанском
государственном институте искусств имени М.Алиева. В 1992 Бахрам поехал
пополнить свое художественное образование в США, в Роклендский колледж
Нью-Йорка, который с отличием окончил в 1995 году, получив диплом художника
рекламной графики и технологии.
На этом молодой художник не остановился. В том же
году он поступил в один из самых престижных институтов искусств - Пратт, пройдя
строгий отбор. Окончив этот институт в следующем году, Бахрам получит степень
бакалавра в области живописи.
